Сны инкуба - Страница 126


К оглавлению

126

Я почувствовала Ричарда, стоящего у небольшого ручейка. Воздух стал прохладнее за время его мелодичного бега, и пульс у Ричарда стал замедляться, лёгкая испарина просыхала на коже. Он не боялся, не ужасался. Он просто стоял, потвёрже расставив ноги, успокаивая меня пульсом, ритмом своего тела, густым мускусным запахом волка ощущался в осеннем воздухе.

Я глядела на зомби, и даже мне моя работа показалась чертовски хорошо сделанной. С достаточно большой кровавой жертвой я могла бы поднять зомби, живого на вид, или близко к тому, но этот — этот был совершенен. Кожа здоровая, неповреждённая, блестит под звёздами. Неясная улыбка на лице, а одежда — как будто только что надета. Даже туфли безупречны и начищены до блеска. Руки, прижатые к моим, прохладны, но не ощущаются мёртвыми. Он не дышал, но на взгляд, на ощупь казался скорее живым, чем мёртвым И это беспокоило. Я знала, что сегодня здесь было много силы, и я всю её послала в эту одну могилу, так что, наверное, нормально, что он так хорошо выглядит, но на миг, глядя в это пухлое улыбающееся лицо, я испугалась. Испугалась, что сделала больше того, за что мне заплачено. Но потом, подняв взгляд до его глаз, я успокоилась. Глаза нормальные, не запавшие, идеальные на вид, сероватые при свете звёзд, — днём, наверное, были бы синие, но никого за ними не было. Пустые, ждущие глаза. И я знала, чего эти пустые глаза ждут.

Я отняла левую руку у зомби, и он не мешал — пальцы его разжались. Отведя руку назад до уровня плеча, я сказала вампиру:

— Сними повязку.

Он одну руку оставил у меня на плече, но другой снял пластырь с моей раны.

— Сними совсем.

Он оторвал повязку. Я не удержалась и вздрогнула от боли.

— Что ты хочешь сделать? — спросил Ричард у меня в голове.

— Ему нужна кровь, чтобы он мог говорить. Я не убила никакое животное, другой крови у меня нет.

Он ничего не сказал, но пульс его забился чаще.

Я поднесла запястье к стоящему передо мной телу; оно было чуть выше меня ростом. Что-то мелькнуло в этих светлых глазах, что-то такое, что я видала и раньше у хорошо сохранившихся зомби. Как будто через него что-то прошло, сверкнуло в глазах, будто какая-то тёмная тварь, ждущая возможности захватить тело и жить в нем. Что-то не столь уж злое, но совершенно, совершенно не доброе. Тут же лицо с бакенбардами повернулось к моей руке, понюхало воздух, и как только учуяло кровь, чужое в этих глазах исчезло. Прогнано было обещанием того, что так ценят все мёртвые — кусочка живого.

Зомби схватил меня за руку двумя руками и присосался страстно, как в поцелуе к любимому существу. От силы нажима на рану стало больно, и я судорожно втянула в себя воздух. Но я знала, что меня ждёт, потому что мне приходилось кормить зомби своей кровью. Не слишком часто, но достаточно.

Рот сомкнулся на ране, достаточно широкий, чтобы охватить её целиком, чтобы всадить зубы в рваные края, зажевать. Я тихо вскрикнула, потому что не могла сдержаться. Обычно рот зомби не ощущается так реально. Сейчас, если бы не холод губ, я не могла бы отличить зомби от живого человека. Отличная была работа, без сучка и задоринки, даже там, где не видно, а можно определить лишь на ощупь.

Ричард прыгнул через ручей, попав ногой на край, и тут же побежал, не совсем ровно. Он бежал по другому берегу вместе с ночью, деревьями, запахами.

Рот Эдвина Алонсо Германа сомкнулся у меня на руке и стал сосать. Рана зажила сильнее, чем я думала, потому что добраться до крови ему было трудно — пришлось крепко сдавить мне руку. Это было больно, по-настоящему больно. Да, я в некоторых ситуациях люблю, чтобы меня кусали, но сейчас совсем не то. А что бывает приятно в сексе, чертовски больно в других случаях.

Ричард бежал уже вовсю. Я до того думала, что он бежит быстро, но это он только баловался. Теперь он бежал. Бежал так, что ветви его хлестали, земля не держала его и расступалась как вода. Он бежал, бежал, бежал… от самого себя. Ярко мелькнули мысли у него в голове. Ощущение зубов у меня на коже, настойчивого этого рта возбудило его. И его, и его зверя. Он мог бы принять зверя, если бы дело касалось только пищи, но это было не так. Смесь человека и зверя стирала различия между едой и сексом. Размывала все границы, о существовании которых Ричард даже не подозревал, не то что не собирался их переходить.

Он бежал, оскользаясь на листьях, падал и снова поднимался, бросаясь в бег, пока тело ещё не успевало заметить, что падало. Только сейчас я вспомнила о его раненом плече, и как только возникла эта мысль, я увидела, как он перекинулся — ненадолго, и тут же исцелился. Настолько он был сильнее, чем хотел быть.

Зомби упал на колени, будто вкус моей крови было таким изысканным, какого он ещё не знал. Он бережно держал мою руку возле своего рта, язык его блуждал по ране.

Я резко выдохнула:

— А, черт!

— Больно? — тихо спросил Реквием.

Я покачала головой. Больно, но дело не в этом. Дело в том, что обычно в этот момент зомби начинают сосать медленнее. Этот же все ещё сосал быстро и сильно, как проголодавшийся младенец. Конечно, я никогда ещё не поднимала столь давно умершего без принесения жертвы. Может быть, в этом различие? Очень хотелось надеяться, потому что все остальное могло значить только очень плохое.

Он дёрнул ртом, как собака, зажавшая кость, и я удержала крик. Дело было не в том, что больно — слишком высок был энтузиазм у этого зомби.

— Эдвин, прекрати сосать.

Мой голос звучал ясно, но он не обратил внимания. Плохо. Я облизала внезапно пересохшие губы.

— Он достаточно выпил. Помоги мне его отцепить, — сказала я тихо. Не надо пугать клиентов, не надо им давать понять, что дело плохо.

126