Сны инкуба - Страница 215


К оглавлению

215

Я посмотрела на Малькольма, и взгляд этот стал недружелюбным.

— Мне разрешено использовать любые силы или возможности, которые я сочту необходимыми. Так что я имею право использовать магию, если она способствует выполнению моего долга.

— Я вам не позволю его зачаровывать.

— До тебя ещё не дошло, что я не хочу его убивать, если он этого не делал? Если я выну ему сердце и отрежу голову, а завтра окажется, что он невиновен, мне тогда что делать? Сказать: «Ой, простите?» — Меня снова начала трясти злость. Сделав глубокий вдох, я сосчитала медленно до пяти — до десяти терпения не хватило. — Я не хочу его убивать, Малькольм.

Это было сказано не зло, а почти с мольбой.

Малькольм посмотрел на меня, и такого выражения лица я у него ещё не видела. Он пытался решить, не лгу ли я.

— Я ощущаю твоё сожаление, Анита. Ты устала убивать, как устал я.

Видите ли, с вампирами проблема в том, что пусти их к себе в голову на дюйм, они пролезут на метафизическую милю. Мне не понравилось, что он так меня читает, особенно когда я под щитами. Конечно, я не знала, насколько хорошо они защищают. Не сбросила ли я их, чтобы ощутить вкус вампиров? Я подумала о них — и, да, они оказались убраны, или прорвались под волной запахов и вкусов, крови, текущей в обмякших жилах. Я стала было поднимать щиты обратно, но перед этим надо было ещё что-то сделать. Я обернулась к Малькольму:

— Я сейчас коснусь Эвери. Я загляну ему в голову и увижу, что смогу. Я не собираюсь причинять ему вреда — намеренно. Мне нужна правда, Малькольм, только и всего. Дай мне слово, что, если он виновен, ты мне дашь его забрать.

— Как я буду знать, что ты узнала от него?

Я улыбнулась, и снова не слишком приятно.

— Когда я тебя попрошу — если попрошу, — коснёшься меня, и будешь знать все, что знаю я.

Он посмотрел на меня, я на него. Один из тех моментов, когда остаются непроизнесенные вопросы. Я знала, что он пытался получить информацию о совершенных вампирами убийствах, когда пожимал мне руку. Есть штаты, где один этот поступок включил бы его в шорт-лист вампиров — вампиров, ставших опасными. Я знала, что он сделал, и у меня на руках был ордер, дававший мне достаточную свободу манёвра, чтобы притвориться, будто Малькольм скрывал собственную причастность к убийствам. До суда все равно бы не дошло; мне не пришлось бы доказывать свои подозрения.

Малькольм вздохнул достаточно глубоко, чтобы у него плечи поднялись и опустились. Он кивнул — коротко, резко, почти неуклюже, будто не был уверен, что мысль ему нравится, но понимал, что ничего не поделаешь.

— Можешь коснуться Эвери, если он захочет. Можешь использовать свою связь с Жан-Клодом, чтобы попытаться выяснить правду.

Я не стала его поправлять, что здесь больше моей некромантии, чем силы Жан-Клода. Всем нужны какие-то иллюзии, даже мастерам вампиров.

Я повернулась к Эвери:

— Вы согласны с тем, что я хочу сделать?

Он нахмурился недоуменно. Я уж подумала, может, он не такой уж умный, как кажется, и не стыдно ли мне будет обижать убогого.

— А что вы хотите сделать?

— Коснуться вас.

Губы его изогнулись вверх в едва заметной улыбке, но в глазах его было больше смеха, чем на губах.

— Да, — сказал он. — Да, пожалуйста.

Я протянула к нему руки и улыбнулась:

— Иди ко мне, Эвери.

И он сделал несколько шагов вперёд. Без приглашения встал передо мной на колени. Поднял лицо, и в этом лице читалась готовность и полное, безоглядное доверие. Не он был тупой, а я. Я подчинила себе его мозг, как мастер вампиров подчиняет себе смертного. За миг до того, как его коснуться, я подумала: если я сейчас вытащу пистолет и приставлю ему ко лбу, вздрогнет ли он, или так и будет смотреть на меня исполненными доверия глазами, пока я буду спускать курок?

Глава шестьдесят шестая

Кожа у него была мягкая, даже щетина бороды мягче, чем казалась на вид, такая чёрная на белой коже. Только коснувшись бороды, я знала, что волосы тоже будут мягкие, и ничего нет в его теле сухого или жилистого. Он весь был… мягкий.

Он улыбался мне, блаженно, будто видел нечто чудесное. Поскольку смотрел он на меня, я знала, что ничего чудесного он не видит, только меня, а меня можно назвать по-разному, но вряд ли чудесной.

Какое-то движение заставило меня оторвать взгляд от Эвери. Кое-кто из вампиров встал со скамей. У некоторых был недоуменный вид, будто они сами не знали, зачем поднялись. Другие уже вышли в проход, но остановились, будто сперва знали, куда идут, а теперь уже не уверены. Но ещё некоторые, примерно с дюжину, в главном проходе, недоумевать не собирались. Они смотрели на меня, как смотрел на меня Эвери, будто я была ответом на их молитвы. Мне и без того неловко видеть такое выражение на чьём-то лице, а тут ещё их так много, и все вампиры, все незнакомые… Слово «нервозность» не передаёт моих ощущений. Испуг — да, пожалуй. Испуг — точное слово.

— Вы их зачаровали, — произнёс Малькольм, и произнёс сердито.

— Как вы чаруете людей? — спросила я.

— Я не использую свою силу на людях.

— Вы хотите сказать, что не используете своей силы, чтобы выглядеть красивее в глазах людей и даже младших вампиров?

Он заморгал синими глазами, глядящими с приятного лица, но совсем не такого поразительного, какое было у него раньше при наших встречах.

— Это было бы суетно, — ответил он очень, очень тихо.

Он не стал отрицать, а я не стала выяснять. Основной мой интерес к этой «суетности» заключался в вопросе: если он использует вампирские силы, чтобы выглядеть лучше, для чего ещё он их использует? Но это вопрос не срочный.

215