Сны инкуба - Страница 76

Она нахмурилась и подтащила к себе чашку.

— Не совсем. То есть, я видела всю картину, и с животными я не сплю. Это его устраивает, поскольку не оборотни, как правило, именно здесь проводят черту в отношениях со своими спутниками жизни. Ты знаешь, что при сексе в образе животного это может передаваться, если секс грубый и жидкости затекают в царапины.

Она это сказала, будто читала учебник, или предупреждала меня, не подумав.

— Я знаю.

— Ох, прости, ты же у нас эксперт, а не я.

И снова ниточка жёлчи в голосе. Когда она впервые на меня разозлилась? Насколько давно?

— Нет, Ронни, ты правильно делаешь. Имеет смысл это говорить человеку, который встречается с лунарно ограниченными.

Она уставилась на меня:

— Ты сказала «лунарно ограниченными»?

Я кивнула:

— Последняя политкорректная формулировка.

— С каких пор ты стала политкорректной?

— С тех пор, как услышала эту фразу и прикололась над ней до чёртиков.

Я все ещё стояла, прислоняясь к шкафу, потому что в Ронни я видела больше злости, чем могла бы объяснить. Злость из-за вампиров была мне понятна, но с проблемами насчёт допуска мужчин в свою жизнь разобраться было труднее.

— «Лунарно ограниченные» — надо будет Луи сказать. Он обхохочется… — Она осеклась, лицо её потухло, будто на неё навалилась давящая тяжесть. — Анита, что мне, к чёртовой матери, делать?

— Не знаю.

Я снова села за стол и погладила её по руке. Будь на её месте Кэтрин, она бы прильнула ко мне, ища поддержки, но у Ронни моё отношение к телесной близости, и она особо не обнимается. Да, моё отношение к телесной близости, за исключением секса. Я никогда не понимала, как можно быть не против траха, если ты не позволяешь кому-то даже обнять тебя в утешение, но у каждого свои понятия.

— Я не хочу, чтобы он совсем уходил из моей жизни, но я не готова выходить замуж. Может, никогда не буду готова. — Она подняла на меня глаза, и в них было страдание. — Он хочет детей. Он сказал, что он счастлив, что я не оборотень, и у нас могут быть дети. Анита, я не хочу детей.

Я стиснула её руку, не зная, что сказать.

— Я частный детектив, и мне тридцать лет. Если мы поженимся, придётся думать о детях сразу. Я не готова!

— А ты вообще хочешь детей? — спросила я.

Она покачала головой:

— Тоску по детям и белому штакетнику я переросла лет пять тому назад. И не думаю, чтобы вообще их когда-либо хотела, но полагается хотеть, сама знаешь.

— Знаю.

Она посмотрела на меня серьёзно, грустно и спросила:

— А ты детей хочешь?

— Нет, — ответила я. — В моей жизни трудно найти для них место.

— Нет, если бы у тебя работа была не такая, ты бы хотела быть матерью?

— Когда-то я думала выйти замуж и завести ребёнка или двоих, но это было до всего ещё.

— До чего? До Жан-Клода?

— Нет, до того как я стала истребителем вампиров и федеральным маршалом. До того, как поняла, что вряд ли вообще выйду замуж. Моя жизнь вполне подходит для меня, но не подошла бы для ребёнка.

— Почему? Потому что ты не замужем?

— Нет, потому что меня почти регулярно пытаются убить.

— Кстати, что у тебя с дверью?

— Грегори её выломал, потому что я не подходила к телефону, а он слышал крики.

— Что за крики?

— Не упоминая вампиров, я не смогу тебе рассказать.

Она вздохнула:

— Я думала, Жан-Клод уже в прошлом, неудачный эксперимент. Ты же знаешь, он из тех плохих парней, с которыми бывает классный секс, но потом ты умнеешь и уходишь. — Она посмотрела на меня, то есть пристально посмотрела, изучая. — Так он для тебя не прошлое?

— Нет.

Она набрала воздуху как следует и медленно его выпустила.

— Не скажу, что хотела бы слышать или могла бы вытерпеть все подробности, но расскажи мне, что у тебя вышло с дверью.

Даже в адаптированном виде история заняла достаточно времени. Мы как раз дошли до момента, когда Ричард меня начисто бросил, как вошли Натэниел и Грегори.

Ронни выражала на лице неподдельное сочувствие и уже хотела меня обнять, но тут её лицо застыло, руки остановились, будто в детской игре «замри».

Натэниел был почти гол, одет только в кожаные стринги и сетку из ремней на торсе. Ремней было столько, что в первую секунду казалось, будто он связан. Вошёл он босой и абсолютно не смущаясь своего наряда. Может, это и заставило Ронни застыть, а может, это был Грегори. Он все ещё был в виде леопарда, и абсолютно голый. Тело его уже не выдавало радости, но все равно он был голый, если не считать вполне натуральной меховой шубы.

Судя по выражению лица Ронни, она вряд ли часто видела Луи в форме крысолюда, а если видела, то он бывал скромнее Грегори. В когтистых лапах леопард держал три ремешка и смотрел на заклёпку на конце одного из них.

— Привет, Ронни! — поздоровался Натэниел, будто она и не глазела, разинув рот. — Анита, ты мою клепалку не видела?

— Чего не видела?

— Клепалка, чтобы заклёпки на кожаные ремни ставить. У меня два ремешка разболтались, а я только сейчас вспомнил.

— Я даже не знаю, как она выглядит, — сказала я, прихлёбывая кофе и глядя на Ронни и на обоих мужчин. Она пыталась восстановить спокойный вид, но с таким трудом, что даже смотреть жалко было.

— Похожа на большой степлер, с такой круглой штукой наверху.

Натэниел присел возле ящика с инструментами. При этом мелькнула задняя часть его тела, а там было что показать. Тонкая чёрная полоска только и прикрывала ему задницу, и не столько прикрывала, сколько подчёркивала.

Если бы я не наблюдала за реакцией Ронни, я бы сама отвлеклась сильнее, но я с удовольствием смотрела, как ей совершенно не удаётся скрыть свои мысли. Были времена, когда из нас двоих Ронни была более искушённой, а я все время краснела. Ронни не покраснела, на самом деле она побледнела, но все-таки она, а не я. Редко видясь со мной, она Натэниела уже полгода не видела, и по её реакции я поняла, что не я одна заметила раздавшиеся плечи и развившиеся мускулы. Для неё эти изменения были более неожиданными.